Великие Ойууны Якутии, часть 2

Вълчица
Автор темы
Аватара
Вълчица
Автор темы
Репутация: 2684 (+2688/−4)
Сообщения: 2161
Зарегистрирован: 27 мая 2019
С нами: 4 года 10 месяцев

#1 Вълчица » 22 ноября 2019, 14:44

Великий шаман и целитель прошлого века Н. из Верхневилюйского улуса, покинувший мир в 80-х годах прошлого века, подобно многим истинным целителям, с одной стороны, был широко известен в народе и принимал пациентов со всего Советского Союза, включая собственного министра здравоохранения, а с другой стороны — полностью "закрыт" для печати и официального признания.Шамана под старость лет все называли просто по имени или Дедушкой (Огонньор). Еще при жизни его имя так обросло легендами, что невозможно разобрать, где правда, а где выдумки. Сам Дедушка до конца своих дней никогда не опровергал даже самые фантастические рассказы о себе, а их ходило немало. Один из них, например, связан с его непорочным зачатием.

Однажды летом, во время сенокоса, мать будущего шамана присела отдохнуть. Вдруг на голову девушки уселась птичка, посидела немного и улетела. А вскоре девушка стала чувствовать себя как-то странно: низ живота тянуло, ее тошнило, появилась слабость. Родители отвели дочь к ближайшему ойууну - шаману. Тот провел камлание и изрек, что девушка ждет ребенка. Отец и мать уже было хотели наброситься на бедняжку с кулаками, но колдун остановил рассвирепевших родителей. Он сообщил, что в девушку вошел дух прославленного тунгусского шамана с тем, чтобы родиться заново. Ойуун предрек: «Когда мальчик появится на свет, у него на шее будет родинка - шаманская метка».

Верить или нет такому нематериалистическому преданию — дело хозяйское, но у Никона действительно была родинка на шее, а при камлании он часто переходил на язык, не понятный его сородичам-якутам и похожий именно на тунгусский (эвенкийский). Конечно, в какой-то степени это могло объясняться и тем, что он имел среди некоторых своих шаманов-наставников эвенков, поскольку, покинув в 16 лет родное селение, Никон целое десятилетие провел в странствиях на дальнем Севере и даже добирался до самого Таймыра. В этих путях-дорогах он и применил впервые свой дар, не побоявшись сделать простым ножом хирургические операции сначала незнакомой женщине, а потом другу охотнику, чем спас последнего от перитонита. А вообще его необычные возможности проявились еще в девять лет, когда он во время игры на улице увидел "уезжающими на север" двух старцев из соседней местности, которые, как позже выяснилось, как раз в это время и скончались.

Надо заметить, что родные места Н. были щедры на ойуунов, и в его молодые годы в ближних и дальних окрестностях родного села жило почти полтора десятка известных шаманов, в том числе родной дед по прозвищу Угун Ойуун. Конечно, каждому из них тоже было что передать Н. Тогда же он оказался свидетелем редчайшего феномена, о котором рассказывал до старости. В конце XIX столетия в их селе три года жил человек-невидимка по фамилии Романов. Он появился из каких-то чужих краев и женился на воспитаннице одного из стариков. Поскольку Романов отличался веселым нравом, радушием и щедростью, в доме у него всегда было много гостей, которых не отпугивала даже такая странная способность хозяина. Более того, он часто специально демонстрировал ее, например, во время традиционного хоровода-осуохая, запевая то внутри круга, то за кругом и при этом оставаясь невидимым. Н., понимавший толк в чревовещании, утверждал, что в данном случае оно совершенно не имело места. Что за загадку таил в себе Романов, и был ли он вообще человеком — осталось тайной, но, говорят, его старый амбар сохранился до наших дней, поскольку никто не решился пустить на дрова или другие надобности это бесхозное строение.

В юности Н. овладела тяга к перемене мест, и он отправился в странствие. Добрался до озера Ессей в Красноярском крае и остался там пожить. Потом снова взял котомку и дошел до Крайнего Севера. Ночевал у оленеводов. Однажды вылечил больную девушку: поил ее травяными настоями и проводил камлание, пока «пациентка» не пошла на поправку. В знак благодарности родители девушки предложили Н. жениться на их дочери, но он отказался. Его манила дорога.

Н. направил стопы на юго-восток. Спустился по реке Лене до самого истока, дошел до Хабаровска и остановился. Познакомился с местными шаманами, перенимал их обычаи, делился своими знаниями, лечил людей от болезней. Спустя несколько лет вернулся в родные края опытным, известным шаманом.

В 1920-е годы камлания Н., отличавшиеся особой красочностью и выразительностью, записал этнограф, и, судя по этим записям, можно заключить, что Н. уже тогда был выдающимся шаманом и мог стать еще более великим, но советская власть положила этому конец. Большевики не собирались терпеть «мракобесие». Н. арестовали работники НКВД и привезли в центр округа — город Вилюйск. Его обвинили в шарлатанстве и тунеядстве. Тогда Н. показал, на что способен, прямо в кабинете начальника комиссариата. В комнате вдруг появился медведь, и чекисты от страха забились по углам. Потом по кабинету стал бегать волк, а с потолка полилась вода и затопила половину помещения. Испуганные чекисты отпустили Н. с миром, строго-настрого запретив заниматься колдовством. На какое-то время от шамана отстали, вопрос об "обмане трудового народа" отпал. Власти освободили его из-под стражи, но заставили в письменном виде дать обязательство больше никогда не камлать.

Во время Великой Отечественной войны по ложному обвинению его все-таки отправили на трудовые работы на прииски Алдана. Там Никон тоже не раз творил чудеса. Перед освобождением Н. и нескольких арестантов отправили в лес на заготовку дров. Конвоя с ними не было. Потому люди решили немного расслабиться: задание не было выполнено полностью. Однако когда пришли проверяющие, перед их глазами предстала гора заготовленного леса. Работников похвалили, увеличили им даже рацион питания. Только позже, когда эти арестанты были уже освобождены, узнали, что все это были проделки Н.

Из-за запрета властей на камлание, Н. превратился из шамана в целителя. Но своих способностей, конечно, не утратил. Зять шамана вспоминал, как однажды летом на сенокосе в минуты отдыха уже как бы "бывший" ойуун вдруг по-родственному доверительно обратился к нему с вопросом, мол, не желает ли тот увидеть духов? Зять поначалу испугался, но потом согласился на условиях, что духи не причинят ему вреда. И тут же перед ним вырос матерый медведь, следом — большая черная собака, которую Н. представил как шаманского посланника. За ними появились огромный орел — мать-зверь Н. и гигантский, величиной со стог сена лось. "Хочешь остальных увидеть? — спросил Н., но потрясенный зять в ответ лишь испуганно замахал руками. — Тогда закончим" Н. взял две палочки, сложил их вместе, что-то прошептал, и из его ладоней вдруг вырвался вихрь, который усиливался прямо на глазах и достиг такой силы, что стал ломать ветви деревьев, гнуть стволы к земле, снимать крыши с домов. Насмерть перепуганный зять умолял тестя остановить колдовство "Не бойся, — успокоил Н. зятя, — здесь на безлюдье он никому не принесет вреда и скоро сам по себе затихнет Это и есть знаменитый смерч ойуунов..."

Известно, что Н. обладал ясновидением, но не пользовался им "по пустякам", мог он управлять и природными стихиями, вызывая дожди во время пожаров.
Однажды, когда заболела собственная мать Н., он нарушил данное властям слово и, примчавшись в родное селение, приказал принести свой бубен из заброшенного балагана (балаган-зимнее жилище якутов,невысокая, вытянутая в длину четырёхугольная постройка из наклонных брёвен и с плоской земляной кровлей). Говорят, этот бубен был огромных размеров (по грудь человеку) и от ударов вспыхивал каким-то синим пламенем. "Закончив камлать,— вспоминал тот же зять, — Н. велел приготовить пустую бутылку с пробкой и платок. Платком он замотал себе лицо. Велев крепко держать мать (у нее опухоль от заражения пальца дошла уже до плеча), он взял ее за руку, скинул с себя платок, и вдруг все видели, что у него вырос огромный прозрачный клюв, похожий на журавлиный Мать закричала от боли, и тут же в конце клюва появился какой-то извивающийся червяк. Н. ухватил его пальцами и засунул в бутылку Таким образом он извлек из плеча матери девять тварей болезни, а потом пошевелил плечами, и клюв исчез."
Уже другие очевидцы говорили, что бубен Н. долго хранился в том самом балагане-сарае, но его не велено было трогать. Нарушавшие запрет — в основном это были дети — потом страдали головными болями, и их родители спасались тем, что делали жертвоприношения этому бубну, макая конские волосы в масло и сжигая их на огне с соответствующими заклинаниями-просьбами.

Остаток жизни Дедушка провел в селе, вблизи его родных мест, где впоследствии и нашел вечное упокоение.
Все к нему шли за помощью - охотники, заготовщики леса, крестьяне, учителя. Говорили, что Н. мог излечить почти все болезни. Иной раз за месяц у него бывало до ста человек. И почти все они уходили, если не полностью излечившись, то хотя бы с надеждой на выздоровление.
В основном Н. пользовался травами, лечебные свойства которых он знал прекрасно. Применял успешно кровопускание. Использовал массаж. Не очень жаловал гипноз, хотя в молодости владел им в совершенстве.
Что же касается шаманизма, то близко знавшие Н. люди рассказывали, что в редких случаях он облачался в свое ритуальное одеяние и совершал над больным шаманские заклинания. И они помогали. Кстати, про приезд любого гостя он знал заранее. Говорил жене: “У нас сегодня будет гость издалека, поставь варить суп”. Увидев человека в первый раз, сразу говорил ему про все его хвори.

По воспоминаниям одного пациента, а впоследствии и ученика Н.: "Это случилось в 1974 году. Я тогда работал учителем в школе и вдруг очень сильно заболел. Врачи никак не могли поставить точный диагноз. Узнав об этом, Дедушка сам передал мне, чтобы я приехал к нему во время весенних каникул. В качестве сопровождающих я взял с собой жену и невестку, которая тоже болела. Добрались мы под вечер. Н. жил с семьей в небольшом домике, что всегда был полон "гостей", приехавших лечиться. Увидев меня, Дедушка сказал, что ожидал мой сегодняшний приезд, поскольку ночью видел меня во сне. К моему большому удивлению, он заметил, что во сне же определил мою болезнь. Человек с высшим образованием, я тогда, признаюсь честно, не поверил его словам, посчитав все сказанное попыткой создать себе авторитет ясновидца.
После ужина старец долго расспрашивал меня обо всем, в том числе и о моих попытках лечиться и лечить травами, показывал кастрюли, где хранились всевозможные настои из разных растений. Под конец он тихо спросил:
— А есть ли у тебя, сынок, заговоры от болезней?
— Нет, я пользуюсь лишь настойками.
— Лечить травами — это одно, но нужно знать еще и заклинания, — заметил он.
Потом дал ложку какой-то прозрачной жидкости. Мне показалось, что это просто вода с сахаром. — Нет, — покачал он головой, — это не простая вода, а навар из большой берцовой кости человека, умершего сто лет назад: очень сильное лекарство.
Мне стало не по себе, дрожь пробежала по всему телу, а Н. добавил:
— Тебе надо лечить людей, но только не своих родственников, им пользы не будет. Эти слова еще больше изумили меня. После разговора старец, хоть я и протестовал, уступил мне свою кровать в спальне, а сам ушел на кухню, где примостились все остальные — и хозяева, и гости.
Утром Дедушка тихо подошел ко мне и, улыбаясь, промолвил:
— Сынок, этой ночью одна женщина очень сильно к тебе потянулась. Сегодня ты будешь лечить ее и Марию.
Я, естественно, не знал, как это делать, поэтому повторял все следом за Н., как он велел. Получилось удачно. Впоследствии Мария больше десяти лет, до самой кончины, не пила спиртного, а другая женщина сразу пошла на поправку.
После этого Дедушка стал лечить нашу невестку. Раздел до пояса, несколько раз обошел вокруг, быстро нащупал указательным пальцем "больное" место на спине и заговорил:
— Придется делать кровопускание, только берегись потом простуды. — Поставил перед собой таз с водой, достал нож и острым кончиком его осторожно дотронулся до больного места: темно-коричневая кровь со сгустками брызнула, как из фонтана. Прошло совсем немного времени, и потекла чистая, свежая кровь. Пробормотав что-то под нос, старец нажал на рану указательным пальцем, и кровь моментально остановилась. Вот тогда-то я окончательно поверил в силу его волшебства.
Изумительная диагностика обходилась ему не очень сложно: стоило лишь несколько раз повернуть пациента в сторону света и как бы посмотреть насквозь. Потому-то его и сравнивали с рентгеном, даже врачи в сложных случаях советовали больным проконсультироваться у Дедушки..."

По знанию трав Н. величали профессором, и на то были даже официальные основания: еще в 30-е годы его настойки вместе с показаниями по применению отправили на проверку в медицинский научный центр Новосибирска, и оттуда пришел отзыв об абсолютной правильности предназначений и дозировок. На самом же деле он был, конечно, гораздо выше обыкновенного профессора фармакологии, поскольку травы являлись для него не просто соединениями различных лечащих компонентов, а живыми существами. Собирал он их только после Петрова дня, по росе, сразу же определяя целебные свойства, а выкапывание корней вообще возводил в ритуал "по заветам предков". Говорят, он особенно ценил "траву, которую ест волк", что росла у одной заветной горы, но широко использовал зверобой, чабрец, василичник малый и многие другие. В книге "Лечебные травы Якутии" ее автор отвел особое место рецептам и методикам лечения Н.

Он в равной мере владел искусством массажа, точечного прижигания, вправлял вывихи и выправлял неправильно сросшиеся при переломах кости, с помощью самодельного старинного фонендоскопа прослушивал сердце и легкие, разбитых параличом лечил закапыванием в землю, а страдающих болями в позвоночнике, избыточным весом и нервными заболеваниями укладывал в молодые листья в предварительно разогретую костром яму. А ко всему этому добавлял свое доброе волшебство. В результате почти все недуги отступали. В том числе и такие, с которыми не могли справиться не только якутские, но и московские доктора наук. Когда же Н. видел, что в данном случае более эффективной может быть именно официальная медицина, — сразу же отправлял пациента к врачам, как правило, снабдив точным диагнозом. Случалось, и с довольно сложным, например, таким, как плохая работа определенного сосуда сердца, который кардиологи не могли до него "вычислить" в течение нескольких лет.
Интересно, что Н. не закончил ни одного класса даже начальной школы и, судя по словам окружающих, не умел читать и писать. Но зато в родной устной речи мог поспорить с любым филологом, прекрасно выступить на любом торжестве, принять участие в разговоре и дискуссии с самыми учеными людьми. Недаром он в свое время произвел огромное впечатление на приехавшего в Якутию знаменитого педагога Сухомлинского, а известные писатели проговаривали с ним ночи напролет и потом использовали фрагменты этих бесед в своих произведениях.

Поражает и жизнестойкость, жизненная энергия Н. В 90 лет он мог дать фору на охоте любому молодому, растил последних маленьких детей, и его тогдашней жене было только 40 лет. Всего же от всех жен, которых он пережил, у Н. родилось 24 ребенка, интересно, что лишь одна из них была девочкой.

И даже в 103 года Н. был еще в состоянии пройти во время охоты несколько десятков километров по разлившимся озерам и речкам, переночевать не одну ночь в скрадке под открытым небом и вернуться со связкой добытых уток в прекрасном настроении. Именно таким он предстал перед тремя мужчинами весной, за год до своего ухода, когда они, выполняя волю самого Н., сооружали для него "последний дом". Да, Н. уже знал, что жить ему осталось меньше года, и потому попросил в облюбованном им месте, на красивом лесном пригорке построить склеп. Он и завернул сюда с охоты, чтобы лично "принять работу". И остался очень доволен: все сделали так, как он хотел и как лично разметил на пригорке. Мужчины выкопали яму глубиной в три метра и установили внутри нее сруб из бревен такой ширины и длины. Настелили пол, закрыли крышу, сделав сверху открывающуюся "дверь" и приставив к ней изнутри лестницу. Получился и в самом деле "дом" под землей, а точнее — маленький мавзолей в вечной мерзлоте. В центре соорудили скамью из толстых плах, на которую должен был в печальный час встать гроб. Н. спустился вниз, все осмотрел, еще раз похвалил и поблагодарил плотников и попросил, чтобы после похорон не убирали лестницу. О гробе он тоже подумал заранее, лично примерил его после изготовления, убедился, что в пору, и велел сыну обить белым листом. Предупредил и о том, в какую одежду его следует обрядить. Примечательно, что она, как и у большинства шаманов прошлого, должна была быть теплой — меховая шапка, унты, рукавицы... Правда, вместо шубы — дань современности — любимая темная нейлоновая куртка... Может быть, шаманы и удаганки знают чуть больше нас о загробной жизни, коли так основательно экипируются, а не уходят в небытие в легкомысленных легких платьях и костюмах?.. Или пути-дороги у нас разные?.. Во всяком случае, Н. как-то упомянул, что "мы, необычные люди, и после смерти будем не там, где будут остальные". Когда все было готово, старец обрел душевное спокойствие, а самой смерти он не боялся, считал ее естественной. За четыре дня до кончины Н. велел оповестить всех родных и близких и тихо покинул мир под их взорами. Он просил не делать по нему пышных поминок. А еще сказал о том, что страждущие могут приходить к его могиле, просить исцеления или облегчения и даже брать с собой немного земли, которая им будет помогать.

Источник: Сеть
У вас нет необходимых прав для просмотра вложений в этом сообщении.
Добро есть зло, зло есть добро. Летим, вскочив на помело!

Вернуться в «Шаманизм ( монголы, тувинцы, якуты, буряты и др)»

Кто сейчас на форуме (по активности за 180 минут)

Сейчас этот раздел просматривают: 22 гостя