Иероним Босх "Семь смертных грехов и четыре последние вещи". 1475—1500
Похоть — две влюблённые пары наслаждаются под розовым тентом, а два шута развлекают их.
Вожделение или похоть (лат. Luxuria, плотское) — ассоциируют с сильным или необузданным сексуальным желанием, которое может привести к блуду (включая прелюбодеяние), изнасилованию, зоофилии и другим греховным половым актам. Однако вожделение может означать и другие формы необузданного желания, например, денег или власти. Генри Эдвард Мэннинг говорит, что нечистота похоти превращает человека в „раба дьявола“ .
Данте определил похоть как беспорядочную любовь к людям. Обычно она считается наименее серьёзным смертным грехом, поскольку грехи плоти менее тяжкие, чем грехи духовные.
Паоло и Франческа, которых „ Ад“ Данте описывает как проклятых за прелюбодеяние. (Энгр, 1819 г.)
В „ Чистилище“ Данте кающийся ходит в огне, чтобы очистить себя от похотливых мыслей и чувств. В „ Аду“ Данте непрощённые души, виновные в похоти, вечно разносятся неугомонными ветрами, символизирующими отсутствие самообладания в земной жизни.
Похоть - двойственный грех, потому что вложен Творцом в саму природу человека (именно в форме страсти, а не умеренного выбора).
В Средние века это был один из ключевых пороков. Порок luxuria или в более поздний период libido обычно определяется как «избыточное и противное разуму стремление к совершению половых актов» (Фома Аквинский). Противное разуму в свою очередь понимаелось как нарушающее закон. Последнее как раз порождает двусмысленность, поскольку под ним можно иметь в виду как запреты общества (со всей культурно-исторической спецификой эпохи), так и естественный закон, данный Богом. В первом случае разумнее говорить о прелюбодеянии, запрещенном седьмой заповедью декалога. Однако, как и все социальные правила, оно имеет нюансы и даже исключения (например, те же иудеи использовали процедуру гет, т.е. знали практику развода). Во втором же случае оказывается табуирована преобладающая часть всей сексуальности, поскольку правильным оказывается лишь зачатие потомства.
Иоанн Кассиан Римлянин : «Плотские движения по распоряжению Творца с пользой насаждены в нашем теле для рождения детей и распространения потомства, а не для делания бесчестных дел блудных, прелюбодеяний, которые осуждаются законом».
Под определение похоти начинает попадать даже секс в браке, при котором избегают зачатия (в т.ч. оральный и анальный секс) или в удовольствии/снятии напряжения. Поэтому формула Фомы Аквинского на самом деле принципиально неполна: под похотью понимается не только всякое намерение совершать половые акты, но по сути и всякий интерес к сексуальности и её удовольствиям. В силу этого одна из частых тем исповеди у католиков не только вожделение возникающее к другим женщинам (чаще у мужчин), но и сильное наслаждение сексом в браке (чаще у женщин).
Добродетель целомудрия или чистоты (castitas) призвана защитить и мирян, и иноков от липкого греха сладострастия. Под целомудрием обычно понимается очень странная вещь – это вроде бы внутреннее чувство, но которое описывается главным образом через внешнее поведение, а именно воздержание от половой жизни (вообще или до и после брака, в котором хранят верность). Фрейд, напротив придерживался мысли, что принудительная форма целомудрия более противоестественна, чем многие формы сексуальности. По сути своей сладострастие – это не только про секс, но и о практически всех формах сексуальности.
Современный католический Катехизис к похоти относит: супружескую измену/adulterium и развод, множество партнёров (блуд/fornicatio, полигамия) и свободные отношения, порнографию и проституцию, мастурбацию и любые гомосексуальные действия, изнасилование/raptus, кровосмешение/incestus и совращение/stuprum. Хотя Фома Аквинский упоминал только пять из них – те, что отмечены латинскими вариантами названия. А некоторые православные служители также относят к блудолюбию мечты, беседы и чтение, вызывающие возбуждение, нечисты и нарушают целомудрие – сквернословие, излишние заботы о теле и чувственности, всякие двусмысленности. На этой же основе под подозрение попадали бани, цирюльни, парфюмерные лавки: словно от заботы о теле люди моментально переходят к свальному греху. Нечто подобное писали люди, вообще ничего не желающие понимать о сексуальности: она поддерживается и разжигается запретом, и чем сильнее запрет, тем сильнее самый невинный стимул (как в послереволюционном Иране, где запрещали твёрдые набойки на женской обуви, ведь даже лёгкий стук со стороны укутанных в никаб тел превращался в знак женщины, что могло и отвлекало мужчин от правильных мыслей).
Похоть – самый жизнелюбивый порок. Обычно сладострастники не жадны или завистливы, то есть не сосредоточены только на своём удовольствии. Скорее это люди, выступающие за то, чтобы плоть возбуждалась, фаллосы вставали и эякулировали, тела совокуплялись и содрогались словно сама вечно возрождающаяся изобильная природа.
В том числе с этим, вероятно, связана и тенденция рассматривать взаимосвязь чревоугодия и сладострастия – ведь ebreitas (пьянство) притупляет взор, хотя gula (обжорство) может выступать и как прелюдия (по крайней мере и культура Запада, и Дальнего Востока под любовным свиданием обычно предполагают совместную трапезу). Впрочем, и без всякого вина грубая форма чувственности может выступать как самоопьянение, при котором стремление к удовлетворению слепо ко многим ограничениям, не только моральным (например, бисексуальность, перверсивные формы секса и т.д.).
В европейском искусстве luxuria часто воплощена в невоздержанных животных, или в образе нагой женщины с распущенными волосами, служащей аллегорией самой похоти (в последнем случае животные – её спутники). Классические «иконы» распутства и сладострастия – это козёл/коза, осёл, свинья, обезьяна, бык, петух, иногда другие птицы (воробей или голуби, связанные с темой Венеры), изредка медведь. Довольно широкий «ассортимент» предметных атрибутов у данного греха – это нагота, лицо с ухмылкой и маски, музыкальные инструменты (дудка, сиринга, волынка, тамбурин, виола/лютня, арфа и др.), предметы, указывающие на развлечение или уход за собой (игральные карты, зеркало и гребень, часто серьги только у этой персонификации греха), само собой шатры и сады, в которых уединяются любовники, и, наконец, прямые намёки на Венеру и Купидона (лук и стрелы, крылья, сердца, яблоки и другие сладкие плоды, языки огня, а также кандалы, плети и цепи).
У Иеронима Босха сюжет о похоти фигурирует как минимум дважды: на большой картине «Семь смертных грехов и четыре последние вещи» и написанная позже «Аллегория чревоугодия и любострастия». «Как минимум» потому что тема этого греха играет важнейшую роль и в крупнейшей его работе – «Сад земных наслаждений» (это позднее название, ранние испанские авторы называли его просто La Lujuria, то есть luxuria, похоть). На обеих присутствует шатёр, вокруг разбросаны музыкальные инструменты (арфа и флейта – мужское и женское) или одежда, присутствуют также стол с плодами и вином в кувшине. Любопытен элемент на первой из них: перед мужчиной и женщиной разыгрывается довольно фривольная сцена – один актёр бьёт по оголённому заду другого в костюме шута (неприличия сцене добавляет и то, что шут почему-то в белых одеждах, обычно символизирующих праведность).
Гравюра Luxuria Питера Брейгеля из серии «Смертные грехи», также посвящена телесным наслаждениям. Рисунок интересен отчётливыми заимствованиями из триптиха Босха «Сад земных наслаждений». Во-первых, в левом углу мы видим фонтан, схожий с тем, что есть у Босха, однако это не столько фонтан вечной жизни и молодости, сколько фонтан похоти (классическая метафора, известная ещё римлянам). Во-вторых, это образ огромной ягоды (правый угол) – также фигурирующий в центральной части триптиха. Сладость плода выступает метафорой и его привлекательности, и его запретности.
Большинство прочих образов подчёркивают невоздержанность телесных побуждений, излияний и испражнений. Например, в центре женщина целует демона, опьяненная напитком, подносимым другим. Над ними сидит петух, часто обозначавший гордость и похоть, кроме того, в народе само слово «петух» или его производные обозначали мужские гениталии. В правой части совокупляются собаки. В левой мы видим странную процессию с голым человеком. Ведет её волынщик, что вероятно является либо символом глупости, либо фаллическим символом (в крестьянских сценах фламандской живописи такая трактовка объяснялась не только формой, но и народными шутками об этом инструменте). Процессию сопровождает птица с выводком, скорее всего перепёлка. В Средние века она ассоциировалась с любвеобильностью, и тоже имела фаллические коннотации.
Но, пожалуй, наиболее любопытный символ – это голова оленя с яблоком во рту, проступающая из высохшего дерева. Олень в христианстве – благородный символ, иногда он ассоциировался с победой над злом (топчет змею), иногда с выбором в жизни пути уединения и непорочности (целомудрие). На многих эмблемах олень изображён с крестом между рогами. Однако здесь олень повержен – его шея проткнута, а сам он стал блюдом (яблоко во рту). Завершают работу две надписи. Первая: Luxuria enervat vires, effeminat artus («Похоть лишает сил, ослабляет конечности»). Вторая на фламандском повторяет общий смысл: Sÿ is vol onsuuerheden Sÿ breeckt die Crachten / en Sÿ swackt die leden («Разврат грязен и дурно пахнет. Он подламывает мощь человека и ослабляет конечности»).
Начиная с Возрождения и особенно благодаря барокко и либертенам, само слово сладострастие (luxuria и libido) постепенно утрачивало явно негативный оттенок. Например, в английском языке в 13-14 вв. luxury — половой акт и непотребство, а спустя три столетия — излишество, изобилие, великолепие и даже деликатность, ну а сегодня — просто роскошь (в русском, кстати, «роскошь» тоже происходит от «предаваться любви»). Либидо и вовсе исчезнет из употребления вплоть до Крафт-Эбинга и Фрейда, развившего концепцию (которую он возводит к идеям Платона, высказанным в «Пире»). Утверждение Фрейдом либидо как сексуальной энергии, присущей не только гетеросексуальным взрослым, а всем людям (включая детей и перверсивных) — окончательно нормализовало и тему, и понятие. Так что сегодня откровенно уничижительное использование слова «похоть» — явный водораздел между светским и весьма консервативным религиозным дискурсом.
Источник: Сеть
эгоистическая выгода - очень даже вполне себе пойдет и годится 
