Иероним Босх "Семь смертных грехов и четыре последние вещи". 1475—1500
Чревоугодие — тучный мужчина жадно поедает всё, что ставит на стол хозяйка, и не даёт поесть своему не менее тучному сыну. Его сосед жадно опустошает кувшин.
Обжорство (лат. gula) является чрезмерным увлечением и чрезмерным потреблением чего-либо, доходящим до расточительства. Слово происходит от латинского gluttire, глотать.
Одна из причин его осуждения заключается в том, что переедание со стороны зажиточных может оставить нуждающихся голодными.
Фома Аквинский утверждал, что обжорство также может включать в себя навязчивое ожидание еды и чрезмерное увлечение деликатесами и дорогостоящей пищей.
Фома Аквинский (кстати, обладатель столь большого живота, что для работы ему понадобился специальный стол с выемкой) перечислил пять форм обжорства:
Laute — есть слишком дорого
Studiose — есть слишком вкусно
Nimis — есть слишком много
Praepropere — есть слишком часто
Ardenter — есть слишком жадно
Самым серьёзным из них часто считается ardenter, поскольку это страсть к простым земным удовольствиям, которая может заставить есть импульсивно или даже свести жизненные цели к простым еде и питью. Примером этого является то, что Исав продал своё первородство за чечевичную похлёбку, „нечестивый человек … который за кусок мяса продал своё первородство“, а позже „не нашёл места для покаяния, хотя и искал его тщательно, со слезами“[Быт. 25:30 ].
Чревоугодие или по латыни gula – это порок отпавшего от добродетели умеренности. Подобная добродетель хорошо известна уже Античности и восточным культам, однако, только у христиан её критическое острие нацелено на физиологию человека и прежде всего акт поглощения питья и еды (для сравнения: буддийская дана или греческое софросюне – прежде всего про контроль социального поведения и разумность притязаний). Само слово gula (как и английское gluttony) производно от глагола «глотать», что видимо и позволяет теологам отличать её от жадности: первая базируется на влечениях тела, вторая же тесно сплетена с мотивом собственности. Или ещё проще: gula тратит, avaritia накапливает.
Чревоугодие в грубой форме – это ничем не ограниченное стремление жрать, слепое влечение, которое как будто забывает о всяком удовольствии, кроме удовольствия плотно набитого живота.
В утонченной форме же – это разнообразные формы гурманства и чрезмерного смакования пищи, которое меньше всего заботится о насыщении или утолении голода, так как сконцентрировано на удовольствиях языка и ума, а не желудка.
Святой Дорофей, живший в VI-VII вв. называл их gastrimargia и lemargia (в православной традиции переведены как чревобесие и гортанобесие). При этом в Средние века (и вплоть до второй половины ХХ в.) значительно была распространена именно грубая форма чревоугодия, которую можно также именовать обжорством.
Иоанн Кассиан Римлянин пишет о своих братьях:
«Чревоугодие разделяется на три вида: один вид побуждает принимать пищу раньше определённого часа; другой любит только пресыщаться, какой бы то ни было пищей; третий хочет лакомой пищи. Против этого христианин должен иметь троякую осторожность: ожидать определённого времени для принятия пищи; не пресыщаться; довольствоваться всякой самой скромной пищей».
Греки называли это состояние полифагия, самый же точный аналог в русском – ненасытность. Чревоугодник – не столько наслаждается жизнью, сколько вынужден всё время гнаться за насыщением, которое одновременно и хорошо известно ему, и вместе с тем трагически мимолётно. Средневековые авторы впоследствии включили в порок gula ещё и ebreitas, то есть пьянство, тягу к разного рода выпивке.
В структурном плане и гурман, и обжора, и пьяница – это те, кто нашёл в еде или бутылке относительно послушный объект, чтобы заткнуть свою нехватку. Побыть полным, не нуждающимся ни в ком – вот та цель, за которую каждый подобный грешник готов расплатиться не только благом другого, но и собственным здоровьем.
У Данте на третьем круге ада повинные в чревоугодии вязнут в грязной жиже под ледяным ливнем, и время от времени Цербер рвёт некоторых на куски и обгладывает до костей. Иными словами, Алигьери их самих уподобляет пище, которая гниёт под дождём или достаётся пасти гигантского пса-стража.
Василий Великий пьяницам и ростовщикам предсказывает истязание ядоносным и плотоядным червём, а также кары кипятком и смрадной кипящей смолой (дрова и воду для наказания таскать будут тоже они).
Символы и образы, которые использовало изобразительное искусство для обозначения gula и ebreitas довольно предсказуемы. Во-первых, это вино и связанные с ним бокал, бочка, кувшин, реже виноград или венок Бахуса. Во-вторых, мясо и кости, чаще всего окорок на вертеле и кусок снеди на вилке, иногда хлеб и крошки. В-третьих, воплощение чревоугодия – кабан, дикое, невоздержанное животное, к тому же всеядное. С ним же, а иногда и без него, соседствуют образы охоты и телесные выделения (рвота и экскременты).
На гравюре Брейгеля Старшего чревоугодие и неумеренность в вине по сатирической традиции Средневековья приписывается монахам и женщинам (особенно пожилым).
В центре гравюры Gula Брейгеля полная дама, пьющая прямо из кувшина, а рядом несколько монстров в монашеских капюшонах. Дама сидит на вепре. Всего на картине минимум пять персонажей с кувшинами. Перепивший человек извергает содержимое желудка с моста в реку. Также обыгрываются ещё два очевидных образа – живот и бочка. В правом углу монстр, пожирающий рыб, чей живот разошёлся как сума на шнуровке. Выше на берегу мы видим человека, чей живот столь велик, что он везёт его на тачке. Внизу вкопанная бочка, вокруг которой крутится собака. Справа пьяница молится бочке с торчащим оттуда человеком, что намекает на склонность охмелевших к святотатству.
На дереве висит волынка – символ глупости, а вдали очевидные отсылки к адским печам и сковородам, ждущим чревоугодников. На холме голова обжоры, превратившаяся в мельницу – она постоянно требует еды (люди тащат мешки), но ничего не производит кроме дыма. Вероятно, с мельницей едока роднит перетирание пищи, причем, бесполезное в случае того, кто ест без надобности. На одной из голов сидит сова, часто означавшая искушение, сбивающее с праведного пути. Слева другая голова, зажатая в непонятное устройство. Вероятно, если первая голова иллюстрировала обжорство, то вторая – пьянство. Проткнутая насквозь осью, она может изображать головную боль с похмелья. Моралите к гравюре довольно очевидно и лаконично: «Пьянства и обжорства следует избегать» (Ebrietas est vitanda ingluviesque ciborum). И чуть более подробный подстрочник на родном языке «Избегайте пьянства и обжорства, ибо лишнее заставляет человека забыть и Бога, и самого себя» (Schout dronckenschap en gulsichlyck eten Want ouerdaet doet godt en hem seluen vergheten).
А вот у Босха женщина – готовит, а предаются обжорству/пьянству два мужчины (охотник и босяк).
Традиционным средством борьбы с обжорством, известным почти всем культурам и религиям, являются посты и пищевые табу. Средневековые христиане при этом использовали не только систему постов разной длительности, но и своего рода разгрузочные дни. Обычно это были среда и пятница, причём объяснялось это скорее астрологической символикой (пятница, день Венеры – значит, есть больший искус поддаться удовольствиям, а вот со среда день Меркурия благоприятствует учебе и другим заботам ума, поэтому в него не стоит отягощать себя скоромной пищей). И даже во всякий другой день нужно было приучать себя к умеренности, например, покидать стол пока ещё слегка голоден. Эту формулу использует и современная наука о питании, ссылаясь на медлительность сигналов от желудка к мозгу.
В то же время святые отцы не всегда требовали строгой аскезы: еда дана не только чтобы жить, поэтому она не должна быть совсем безрадостной. Например, всё тот же Иоанн Кассиан Римлянин призывал научиться сочетать вкусную пишу с благодарностью за ниспосланное Богом. Он пишет: «мы не можем презреть удовольствия пищи, если ум, предавшись божественному созерцанию, не будет услаждаться любовью к добродетелям и красотою небесных предметов». Некоторые даже допускали возможность съесть что-то сверх меры («по прихоти»), но лишь однажды и лучше в большой праздник. А вот чего действительно нужно было всеми силами избегать, так это фантазий о еде, чудесных яствах и пирах.
Обжора. Георг Эмануэль Опиц
Источник: Сеть
